Лунные люди [= Люди с Луны] [The Moon Men] - Эдгар Берроуз

Соор был в ярости; но он не мог остановить меня. Только Двадцать Четыре могли отобрать у меня мое место. Он всячески обзывал меня и издевался надо мной; но я заметил, что сначала он отошел подальше. Это было, словно изысканное яство для изголодавшегося человека: знать, что один из завоевателей боится тебя. И пока что это был самый счастливый день в моей жизни.

Я быстро загнал коз в загородку и, держа один из сыров в руке, позвал Соора. Он повернулся, скаля зубы, словно крыса, загнанная в угол.

— Ты приказал отцу принести тебе подарок, — закричал я во всю силу своих легких, и меня слышали все, и все обернулись ко мне. — Вот он! — крикнул я. — Держи свою взятку! — и я швырнул сыр ему в лицо изо всех сил.

Он рухнул наземь, словно подстреленный, а люди разбежались в стороны, подобно перепуганным кроликам. Я начал развешивать шкуры вокруг загородки, чтобы дотошные покупатели могли их хорошенько рассмотреть.

Джим, чье место было рядом с нашим, молча смотрел на меня через загородку в течение нескольких минут. Наконец он сказал:

— Ты совершил огромную глупость, Джулиан, — сказал он и добавил: — Я горжусь тобой.

Я был не совсем уверен, что понял его правильно, и решил, что, видимо, он тоже желал бы умереть за удовольствие победить их. Я не сделал этого не из-за нехватки ярости или силы; я вспомнил склоненную голову отца и слезы матери, понимая: если мы не будем держать голову так высоко, как подобает мужчинам, так лучше уже умереть. Да, перед моими глазами все время стояли подбородок отца, склоненный на грудь, и его неверные шаги, и я стыдился за него и за себя; но я частично отмыл этот позор, и в моем мозгу наконец окончательно выкристаллизовалось то, что должно было давным-давно сформироваться: решение прожить остаток жизни с высоко поднятой головой и кулаками наготове — прожить мужчиной — какой бы короткой не оказалась эта жизнь.

6. Трибунал

Вечером я заметил небольшое оживление в рядах Каш гвардии, крутящейся по рынку. Они постепенно подходили к моему месту и останавливались рядом. Наконец дежурный сержант обратился ко мне:

— Ты — Брат Джулиан 9-й? — спросил он.

— Да, Джулиан 9-й, — ответил я.

— Лучше тебе быть Братом Джулианом 9-м, когда будешь обращаться к Брату генералу Ор-тису, — прорычал он в ответ. — Ты арестован, отправляйся с нами!

— За что? — спросил я.

— Брат Ор-тис велел сказать тебе, если ты не знаешь, ты должен явиться к нему.

Так! Началось — и началось очень быстро. Я почувствовал жалость к матери; но все равно я был доволен. Если бы в мире не существовало такого человека, как Хуана Сент Джон, я был бы совершенно счастлив, потому что знал: отец и мать вскоре последуют за мной и, как они учили меня, мы воссоединимся в другом мире — мире, где нет калкаров и налогов — но в этом мире жила Хуана Сент Джон, и я был уверен в этом мире, а в существовании другого сомневался, потому что никогда его не видел, как и никто другой.

Не было никаких причин отказываться идти с Каш гвардией. Они просто-напросто пристрелили бы меня из своих ружей. И я решил, что захвачу с собой хотя бы парочку этих важных свиней до того, как буду убит. Никто не знал, что они сделают — только все были уверены, что это будет очередная несправедливость.

Ладно, они отвезли меня в штаб-квартиру Тейвоса, находящуюся на берегу озера; но так как они везли меня в повозке, запряженной лошадью, путь оказался не утомительным, как я боялся. Мы проехали через множество рынков, кварталов, лежащих по пути к штаб-квартире, и всю дорогу люди смотрели на меня так же, как я смотрел на других арестованных, которых везли неведомо куда. Иногда они отворачивались, иногда — нет, Я размышлял, как бы я поступил на их месте.

Наконец мы попали в штаб-квартиру, миновав мили старых руин, где я играл и копался ребенком. Меня сразу же привели к Ор-тису. Он сидел в большой комнате во главе длинного стола, и я увидел, что здесь находятся и другие представители ненавистной власти, известной как «Двадцать Четыре», формы правления, которую калкары привезли с Луны столетие назад. Двадцать Четыре обычно были комитетом, состоящим из двадцати четырех человек. Но сейчас это осталось просто названием для обозначения власти и тирании. Ярт Джемадар в действительности был, как и гласил его лунный титул, императором. Его окружал комитет из двадцати четырех калкаров; но они лишь соглашались с ним и могли быть заменены по его желанию, так что представляли не более, чем игрушку в его руках. Его слово представляло ту же власть, что и Двадцать Четыре, и он получал ее от рождения, поэтому мы говорили о нем, как о Двадцати Четырех или как о Тейвосе, и я сначала думал, что это одно и то же.

Многих из сидящих я узнал, они были членами нашего Тейвоса. Пхав и Хоффмейер тоже были здесь, они представляли наш район или предавали, как всегда говорил мой отец. Я был уверен, что никакого совещания не будет, так же как и в другом доме, южнее — отличном здании стародавних времен, восстановленном частично государством для штаб-квартиры, прекрасном сооружении прежних времен со львами, стоящими по обеим бокам от широкого входа.

Нет, это был не Тейвос; до меня наконец дошло, что на меня опустилась тяжелая длань нового закона, о котором упоминал Ор-тис — специального военного трибунала для особо провинившихся. Это было первое заседание, и на счастье я совершил неблаговидный поступок как раз вовремя, и они решили испытать новый порядок на мне.

Я стоял перед охранниками у стола и смотрел на лица сидящих. Я не увидел ни единого дружественного лица — ни одного существа моего класса или расы — одни лишь свиньи, свиньи, свиньи. Низкобровые, груболицые люди, скорчившиеся в своих креслах, расползшиеся в своей одежде, нечесаные, немытые, отвратительно выглядевшие — и это был состав трибунала, который должен был судить меня, и за что?!

Ор-тис спросил, кто выдвигает против меня обвинения и в чем, собственно, дело. Тут я заметил Соора. Он должен был находиться в нашем районе и собирать налоги; но его там не было. Нет, он находился здесь, предвкушая более приятное дело. Он посмотрел на меня с ненавистью и начал обвинение; сопротивление представителю закона при исполнении своих обязанностей, а также попытка убийства последнего с использованием смертельно опасного оружия.

Они грозно посмотрели на меня, явно ожидая, что я буду дрожать от страха, как вело себя большинство до меня; но я не дрожал, обвинение прозвучало слишком неожиданно. Боюсь, напротив, я рассмеялся. Я уверен в этом.

— Что такое?! — воскликнул Ор-тис. — Что тебя так рассмешило?

— Обвинение, — ответил я.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});